Песня гнева

Памяти композитора Бориса Гольца, автора «Песни гнева», погибшего в дни ленинградской блокады

Он не спит,

Он пишет.

Мучит голод.

Дрожь коптилки.

Сумрак ледяной.

Что успел он?

Так еще он молод!

Два десятилетья за спиной.

Третье только началось недавно

И до половины не дошло...

Нынче ход какой-то своенравный

Музыки, встающей на крыло,

Будто сами возникают звуки,

Нарастают,

Крепнут,

Не сдержать!

В кости клавиш бьют костяшки-руки

И слабеют,

Но бегут опять,

Слух наполнив

Громом,

Гулом,

Звоном, —

Все еще не ясно ничего,

Все еще охвачено, как стоном,

Ярым гневом сердца самого.

Но уже отрывисто,

Как взрывы,

Как на марше топающий взвод,

Задыхаясь,

Здесь,

Нетерпеливо

Нота к ноте на листах встает.

Все забыто:

Голод, сумрак, стужа.

Он опять могуч —

И в полный рост,

В черных душах сея черный ужас,

Музыка встает до самых звезд.

— Смерть за смерть! —

Взывают миллионы.

— Кровь за кровь! —

Сердца им в лад стучат.

Взрыв.

Огонь.

И рушатся вагоны

Под откос —

И к черту, в чертов ад!

Он как будто сам в огне.

Но руки

Коченеют,

И темно в глазах,

И куда-то прочь уходят звуки,

И потерян такта мерный шаг...

Но опять встает, поет, взлетает

Музыка

И рвется в небосвод,

Громом,

Гневом,

Молнией сверкает

И уже в бессмертие ведет.

Медаль

Пройдя сквозь долгий грохот боя,

На слиток бронзовый легла,

Как символ города-героя,

Адмиралтейская игла.

Взгляни — заговорит без слова

Металла трепетный язык.

И воздух города морского,

И над Невой подъятый штык.

Вся бронза дышит, как живая,

В граните плещется река,

И ветер ленты развевает

На бескозырке моряка.

И даль пылает золотая,

И синью светят небеса.

И вдруг, до слуха долетая,

Встают из бронзы голоса:

«Мы так за город наш стояли,

Так эту землю берегли,

Что нынче музыкою стали,

Из боя в песню перешли.

Мы слиты из такого сплава,

Через такой прошли нагрев,

Что стала бронзой наша слава,

Навек в металле затвердев».

Слова уходят, затихая,

В металл, в бессмертье, в немоту

И, снова бронзой полыхая,

Игла пронзает высоту.

1944

Сине море

Сине море, сине море,

Белый парус, ярый шквал!

С детских лет про сине море

Только в сказках я слыхал.

В тульском поле, на равнине,

В тихих лиственных лесах

Я мечтал об этой сини,

О заморских чудесах.

Если утром луг в тумане

Будто волнами кипит,

Это в море-океане

Чудо-юдо, рыба-кит.

Улетали птицы клином

В край далекий, за моря,

И вставали из пучины

Тридцать три богатыря.

В том краю не знают горя,

В том краю не видят зла.

Пел я песню, как по морю

Лебедь белая плыла.

Сине море, сине море,

Неизвестные края!

За родную землю споря,

В сине море вышел я.

Мне не в сказке волны пели,

Ты теперь не только сон,

Я в морской твоей купели

Боевым огнем крещен.

Надо мной вставал железный

Шквал смертельного огня,

Подо мной кипела бездна,

Синей влагой леденя.

Я подумал: «Нет, не сгину!

Ярость мне дана не зря,—

Выходили ж из пучины

Тридцать три богатыря!»

За родную землю споря,

Я родным тебя назвал.

Сине море, сине море,

Белый парус, ярый шквал!

1943