Второе письмо на Каму

...Вот я снова пишу на далекую Каму. 
Ставлю дату: двадцатое декабря. 
Как я счастлива, что горячо и упрямо 
штемпеля Ленинграда на конверте горят. 
Штемпеля Ленинграда! Это надо понять. 
Все защитники города понимают меня. 
Ленинградец, товарищ, оглянись-ка назад, 
в полугодье войны, изумляясь себе: 
мы ведь смерти самой поглядели в глаза. 
Мы готовились к самой последней борьбе. 
Ленинград в сентябре, Ленинград в сентябре... 
Златосумрачный, царственный листопад, 
скрежет первых бомбежек, рыданье сирен, 
темно-ржавые контуры баррикад. 
Только все, что тогда я на Каму писала, 
все, о чем я так скупо теперь говорю, - 
ленинградец, ты знаешь - было только началом, 
было только вступленьем к твоему декабрю. 
Ленинград в декабре, Ленинград в декабре! 
О, как ставенки стонут на темной заре, 
как угрюмо твое ледяное жилье, 
как врагами изранено тело твое... 
Мама, Родина светлая, из-за кольца 
ты твердишь: "Ежечасно гордимся тобой". 
Да, мы вновь не отводим от смерти лица, 
принимаем голодный и медленный бой. 
Ленинградец, мой спутник, мой испытанный друг, 
нам декабрьские дни сентября тяжелей. 
Все равно не разнимем слабеющих рук: 
мы и это, и это должны одолеть. 
Он придет, ленинградский торжественный полдень, 
тишины, и покоя, и хлеба душистого полный. 
О, какая отрада, какая великая гордость 
знать, что в будущем каждому скажешь в ответ: 
— Я жила в Ленинграде в декабре сорок первого года, 
вместе с ним принимала известия первых побед. 
...Нет, не вышло второе письмо на далекую Каму. 
Это гимн ленинградцам - опухшим, упрямым, родным. 
Я отправлю от имени их за кольцо телеграмму: 
"Живы. Выдержим. Победим!"

29 декабря 1941

Второе письмо на Каму (Аудио)

Пятое декабря 1941 года. Идет четвертый месяц блокады. До пятого декабря воздушные тревоги длились по десять-двенадцать часов. Ленинградцы получали от 125 до 250 граммов хлеба.

Разговор с соседкой

Дарья Власьевна, соседка по квартире, 
сядем, побеседуем вдвоем. 
Знаешь, будем говорить о мире, 
о желанном мире, о своем.

Вот мы прожили почти полгода, 
полтораста суток длится бой. 
Тяжелы страдания народа - 
наши, Дарья Власьевна, с тобой.

О ночное воющее небо, 
дрожь земли, обвал невдалеке, 
бедный ленинградский ломтик хлеба - 
он почти не весит на руке...

Для того, чтоб жить в кольце блокады, 
ежедневно смертный слышать свист - 
сколько силы нам, соседка, надо, 
сколько ненависти и любви...

Столько, что минутами в смятенье 
ты сама себя не узнаешь: 
- Вынесу ли? Хватит ли терпенья? 
- Вынесешь. Дотерпишь. Доживешь.

Дарья Власьевна, еще немного, 
день придет - над нашей головой 
пролетит последняя тревога 
и последний прозвучит отбой.

И какой далекой, давней-давней 
нам с тобой покажется война 
в миг, когда толкнем рукою ставни, 
сдернем шторы черные с окна.

Пусть жилище светится и дышит, 
полнится покоем и весной... 
Плачьте тише, смейтесь тише, тише, 
будем наслаждаться тишиной.

Будем свежий хлеб ломать руками, 
темно-золотистый и ржаной. 
Медленными, крупными глотками 
будем пить румяное вино.

А тебе - да ведь тебе ж поставят 
памятник на площади большой. 
Нержавеющей, бессмертной сталью 
облик твой запечатлят простой.

Вот такой же: исхудавшей, смелой, 
в наскоро повязанном платке, 
вот такой, когда под артобстрелом 
ты идешь с кошелкою в руке.

Дарья Власьевна, твоею силой 
будет вся земля обновлена. 
Этой силе имя есть - Россия. 
Стой же и мужайся, как она!

5 декабря 1941

Разговор с соседкой (Аудио)

...Я буду сегодня с тобой говорить, 
товарищ и друг мой ленинградец, 
о свете, который над нами горит, 
о нашей последней отраде.

Товарищ, нам горькие выпали дни, 
грозят небывалые беды, 
но мы не забыты с тобой, не одни, - 
и это уже победа.

Смотри - материнской тоской полна, 
за дымной грядой осады, 
не сводит очей воспаленных страна 
с защитников Ленинграда.

...Я буду сегодня... (Аудио)