Взятие высоты

Как было?

А было все буднично просто:

Рванулась пехота,

согнувшись вполроста,

И криком «ура»

распечатало рты,

И по снегу — зеленью —

враг с высоты

Сорвался.

Скатился.

И тотчас же мины

Зачавкали,

снег проедал до глины,

И снова фашисты

На гребне земли,

А серым по белому —

мы оползли.

То мы,

то они.

А и вся высота-то —

Ну разве на четверть

повыше солдата.

Но утром увидел я

с той высоты

Над площадью Красной

салюта цветы.

Как побеждают смерть

Не знаю, что такое с ним

Стряслось в начале той атаки:

Мы кинулись в огонь и дым,

А он остался в буераке.

Не мог с собою совладать,

К земле прижатый смертным страхом.

А мы уже успели взять

Весь ряд траншей единым махом.

Так был внезапен наш налет,

Так шибанули на версту их,

Что шестиствольный миномет

Накрыл позицию пустую.

Мы хохотали: «Ловко бьет!»

И вдруг все замерли: на бровку

Из буерака выполз тот,

По-детски волоча винтовку.

Вот он опасливо привстал,

И тут, видать, осколок мины

Не грудь, так спину отыскал

И тело навзничь опрокинул.

...Когда вам скажут, что в бою

Совсем не страшно, — вы не верьте.

Но побеждают смерть свою

Идущие навстречу смерти.

Разговор о сердце

Пол под ступнями

мертвецки холоден.

Голый стою.

И не греет стыд.

В белом тазу

перезрелым желудем

Сердце мое

лежит.

Я и не слышал,

когда его вынули.

Сухо чернеет в груди

дыра.

Ноги

уже обметало

инеем.

Не заморозьте меня, доктора!

Ах для чего рассекаете сердце?

Я бы и сам рассказал о нем.

Левый желудочек,

можете свериться,

До пузырей

обожжен огнем.

Хуже нет

бомбы визжания близкого,

Врезалось в память

больней всего:

Страх

мое тело

к земле притискивал,

А та

отталкивала его.

Матерью

я почитал ее с детства,

В горе и радости

к ней припадал.

Что же в тот час

отказала в соседстве?

Не оттого ли,

что Гатчину сдал?

Уж Ленинград

окольцован заревом,

И довелось под Дубровкой мне

Призрачный жир

из копыта вываривать,

Черный картофель

печь по весне.

Не доконала блокада адова.

То ль не пыталась

вышибить жизнь:

Ребра солдату

голод обгладывал

И по-за ребрами

сердце грыз.

Хватит на прошлое память науськивать!

Выстоял, выжил — что вспоминать!

Сколько земля моя вынесла русская,

Можно по сердцу солдата узнать.

Воину русскому есть ли в чем каяться?

Разве что сменит пред боем белье.

Жадность и подлость его не касаются.

Не захватайте сердце мое!

Что в нем, всегда беспокойном, ни скопится,

Мне за него не придется краснеть.

...Ах, это сон лишь?

А сердце колотится,

Видно, ему

нелегко и во сне.