Здесь мертвецы стеною за живых!
Унылые и доблестные черти,
Мы баррикады строили из них,
Обороняясь смертью против смерти.

За ними укрываясь от огня,
Я думал о конце без лишней грусти:
Мол, сделают ребята из меня
Вполне надежный для упора бруствер.

Куда как хорошо с меня стрелять.
Не вздрогну под нацеленным оружьем...
Все, кажется, сослужено... Но глядь,
Мы после смерти тоже службу служим!

Здесь мертвецы... (Аудио)

Предпоследнее письмо

Вот и отобрана ты у меня!..

Неопытен в древней науке,

Я бой проиграл, пораженье кляня,

Долгой и трудной разлуке.

Я бился, как бьются за города

Не предатели и не трусы,

Не как голландцы за Амстердам,

Не как за Париж французы.

Я бился, как за глухое село,

Патроны истратив без счета,

Со свистом и руганью, в рост и в лоб

В штыковую выходит рота.

И село превращает в столицу борьба,

И вечером невеселым

Догорает Одессой простая изба,

И Севастополем - школа.

Бой проигран. Потери не в счет.

В любовь поверив, как в ненависть,

Я сейчас отступаю, чтоб день или год

Силы копить и разведывать.

И, удачу с расчетом спаяв, опять

Каким-нибудь утром нечаянным

Ворваться и с боем тебя отобрать

Всю - до последней окраины!

Синявино,

март 1943

Прощальные стихи

Мы дни раздарили вокзалам!

И вот - ворвалось в бытие

Пургой, камнепадом, обвалом

Неслышное слово твое.

Рожденная гордой и горькой,

Прямая, как тень от угла,

Ты руку, иконоборкой,

На счастье мое подняла.

Ты напрочь уходишь, чужая,

И в пору занять у тебя

Любить, ничего не прощая,

Прощать, ничего не любя.

Обугленный взгляд исподлобья!..

Не сдержит ни шепот, ни крик

Мое бытовое подобье,

Мой грустный и вечный двойник.

2

Свою икону взять и опозорить,

И растоптать, и предрешить ответ...

И - камнем вниз, в неслыханную горесть,

Где жизнь не в жизнь и свет уже не в свет.

Опять твердить нескладнее нескладиц,

Что разлюбил по горло!.. И опять

За темное дешевенькое платье

Любую тень ночную принимать.

Пройти сквозь все, измучившись сверх мер,

Пройти сквозь все, что зримо и незримо:

Ни дать ни взять - влюбленный офицер

Времен очаковских и покоренья Крыма.

3

Так снова ревность? Письма - в ругань,

Одно дурное на уме...

К ребенку. К родственникам. К другу.

К любой фамилии в письме.

И бурсаком заклятья мечешь...

А ночью Виевой темно:

Дверь распахнуть, и выгнать нечисть,.

И вновь впустить ее в окно.

Хомою Брутом утро встретить,

Лишь с тем отличием опять,

Что петухов не только третьих,

Но даже первых не слыхать.

1943

Ленинграду

Я до войны здесь и не жил и не был,

Но недаром солдатской судьбе москвича

Три года светило высокое небо

Петровских солдат и бойцов Ильича.

По дорогам войны мы уходим на запад,

Мир городами другими богат,

Но, как прежде, в бою вспоминаешь как заповедь

Веру великую - Ленинград.

И черный, и скорбный, он в памяти зоркой

Самого света встает светлей -

Имя и знамя гордой и горькой,

Единственной молодости моей...

Февраль 1944